12.03.2011 в 01:13
Пишет Хозяйка Маленького Кафе:Название: Расскажи мне…
Автор: Хозяйка Маленького Кафе
Бета: ~~Намари~~
Фандом: Отблески Этерны
Отказ: Материальной выгоды не извлекаю, только играю. Сейчас доиграю и все верну)
Жанр: Angst, Filk/Song, General, Missing scene,
Пейринг/Герои: РА, АС
Рейтинг: G
Саммари: Расскажи мне о своей катастрофе…
Примечания: написано для себя любимой) В тексте использованы фрагменты СВС (часть 1, глава 4) и текст песни Fleur «Расскажи мне о своей катастрофе». Ах, да. Таймлайн – конец осени 388.
читать дальше
За окнами тихо покачивает ветвями сияющая призрачным серебром прошедшего дождя старая акация, весенняя ночь невесомо и грустно шепчет о тайнах прошлого и грядущего. Плывут по лужам лодочки сбитых прохладными каплями цветков и отражения далеких холодных звезд переглядываются друг с другом. Им — цветам, дереву, звездам, ночи и дождю — нет дела до стоящей у открытого окна в темной комнате женщины. Их не трогает едва различимый рваный и злой гитарный перебор, льющийся из окон соседнего крыла. Их не волнует та боль, что рвет железные струны гитары, и те другие глубоко в душе, для которых еще не придумано названия.
«Вломиться ночью в комнату к мужчине…» — Арлетта подслеповато щуриться и решительно закрывает окно. В конце концов, он не станет стрелять, что бы ни наговорил слугам, а воспитание не позволит выставить ее за дверь. Пожалуй, даже, только ее, что бы ни думал по этому поводу Лионель.
— Росио, позволишь? – слова, и тихий скрип двери сливаются в один звук. Упрямец дергает головой, обозначая приглашение, и откладывает инструмент. Он услышал твои шаги еще в тот миг, когда ты только спускалась, но упорно делает вид, что удивлен визитом.
Молчание ложиться на плечи алатской шелковой шалью – укутывает, скрывая очертания, но совсем не греет — и, тем не менее, ты не спешишь нарушить его. Настоящая боль не знает крика и чтобы сказать о ней даже самым близким нужно время. Огоньки догорающих свечей искривляются в странном танце, а тени игриво ластятся к замершим у струн, едва заметно вздрагивающим пальцам. Боль? Усталость? Злость? Разочарование? Росио не скажет, а ты не спросишь. Не сейчас. Пройдет совсем немного времени, и он расскажет сам - срываясь на ядовитый сарказм и злую иронию, насмехаясь над собой и другими, но без утайки и прикрас. Нужно лишь немного подождать в липкой тишине остывающей комнаты.
Высокий, резкий звук лопнувшей струны разрывает воздух отголоском несказанных слов, разрезает напряженное, ненужное больше молчание, болезненным стоном отзывается в ушах и глухой голос почти теряется на его фоне.
— Зачем вы пришли, Арлетта? – Росио смотрит прямо и немного обречено, устало прикрыв потерявшие свой блеск глаза восковыми веками. Желает снова остаться в одиночестве? Ждет честного ответа?
— Для того чтобы слушать, – графиня усаживается в кресло у пустующего камина, отметая надежду на то, что разговор будет кратким, и она зашла всего лишь пожелать добрых снов.
— А если я не хочу говорить? – по лицу Алвы пробегает тень. Кажется, что пожелание приятной ночи было бы для него меньшем издевательством, чем предстоящий разговор, избежать которого Арлетта ему не даст, даже если придет удерживать упрямца силой.
— Тогда спой, — хмыкает графиня, наполняя бокал «Проклятой Кровью». Нежелание Росио быть галантным - не повод отказываться от хорошего вина, а намеков она сегодня не понимает.
— Увы, — Алва трогает отзывающиеся серебряным перезвоном струны, — петь без музыки — пошло.
— Ты пьян? — невозмутимо спрашивает Арлетта, созерцая ряд пустых бутылок, притаившийся под столом. В ответе она не сомневается, но нужно сбить мальчишку с тона, отвлечь, заставить хотя бы на мгновение высунуть нос из того дупла, в которое он успел спрятаться за последние дни.
— Едва ли, — безразлично бросает Росио и тянется за почти опустевшей бутылкой. Стаканом он пренебрегает и, кажется, уже не первый час. — Но мне хотелось.
— Напиться? — Арлетту не трогают нарушенные приличия, но вот то, что Алва этого даже не замечает, отзывается неприятным холодком. Мальчишка, прозванный Вороном, никогда не нарушает приличий случайно, даже если пьян от вина или ран. Мальчишка, прозванный Вороном никогда…
— Забыть, — слово срывается с кривящихся в усмешке губ, как камень, обрывая мысль, заставляет вскинуть подслеповатый взгляд и спросить со всей отпущенной графине жестокостью:
— О чем? Или… кого?
— Проклятье! – Росио почти роняет бутылку и морщится, стряхивая темные капли с камзола. Он удивлен и раздосадован. Вероятно, впервые за этот вечер, приподняв маску. — Арлетта! Зачем?
— Иначе ты будешь всю ночь пить и играть, - графиня покачивает в тонких, унизанных тяжелыми перстнями пальцах бокал и кивает на забытую гитару. — Возможно, даже петь, — женщина хмурится и чуть наклоняется вперед, вглядываясь в глаза Росио. — А утром, сделав вид, что ничего не случилось, сбежишь в Олларию.
— И вы намерены помешать мне в этом? — Алва снова морщится, но больше не пытается увести разговор в сторону. Впрочем, думает Арлетта, это совсем не значит, что он отказался от идеи.
— В меру своих сил, — кивает она и делает небольшой глоток, глядя в пустующий зев темного в это время года камина.
— Но… почему? — голос звучит так не похоже на обычный, уверенный и ровный тон, так… растерянно. Графине становиться больно, так же, как было, когда она узнала о Винной, а, может быть, даже сильнее, потому что тогда Росио еще не прятался от друзей, от нее.
— Потому, что не нужно прятаться от близких, — с усталостью и каплей раздражения отвечает Арлетта. Упрямство герцогов Алва давно вошло в пословицы, но этот превзошел всех.
— Даже если я несу им гибель? — горько и едва слышно спрашивает Росио, заставляя графиню жалеть о том, что пороть его уже поздно.
— Даже если так, — отвечает она, пытаясь унять медленно перерастающее в злость раздражение. Какой же он, в сущности, еще ребенок. — Не стоит лишать их права выбора.
— Я проклят, моя эреа, — улыбка Алвы горчит, как «Змеиная Кровь», а в глазах стынет ледяное упрямство, — тогда на Винной меня спас Леворукий…
Арлетта смеется.
— Послушай меня, Росио… — смех кончается внезапно, так же как и появился, только крепнет желание надрать мальчишке уши. Особенно, когда он, сделав вид, что не слышит, продолжает говорить.
—…Вы знаете, он был точно таким, каким изобразил его Коро. Золотые волосы, алые одежды, правильные черты лица, зеленые глаза и меч… в левой руке. Если бы не меч и глаза - я принял бы его за вашего мужа или одного из сыновей.
— Рокэ Алва! — Арлетта едва не срывается на крик, но лишь едва. Она слишком Рафиано, чтобы поддаться чувствам в этот миг. — Прекрати страдать и послушай меня! Собрался решать за всех? Оглянись! Сколько людей теряют всё — любовь, дом, здоровье... Что, все они прокляты? Или ты только герцогов с королями считаешь? Так счастливых королей в сказках и то не бывает: то детей нет, то жена — тварь закатная, то чудище в залог дочку требует... Все мы несчастные, кроме мальчишек вроде Карло Алвасете. Пошел в бой, умер и не заметил; не ты плачешь, а о тебе...
Люди стареют, Росио, люди теряют тех, кого любят, иначе не бывает. Даже прекратись все несчастья и войны, мы будем хоронить родителей и жить дольше собак, лошадей... Выходит, не любить их? А нам что прикажешь? Прятаться от мужчин? Не радоваться? Не рожать, потому что война, потому что вас могут убить... Могут, и что? Шарахаться от счастья, потому что оно кончается? Да стань оно бесконечным, оно б не счастьем было, а... овечьей жвачкой! И не смей убивать его раньше времени, оно не только твое. И вообще...
— Сударыня... — неуверенное возражение вызывает новый смешок. Похоже, герцог совсем не ожидал такой реакции на свои слова. — Вы не понимаете.
— Не «сударыня», а вдова маршала, если ты вдруг забыл! Не пожелай Арно «губить мою юность», он бы именно это и сделал...
— Что сделал? — вот теперь Росио по-настоящему сбит с толку, и Арлетта, продолжая объяснять прописные истины, надеется, что упрямец все же поймет, что она пытается сказать.
— Погубил. Юность. Молодость. Жизнь. Потому что мне был нужен только он, Арно Савиньяк! На день, на год, на сколько выйдет, но только он!.. Вы уходите, воюете, умираете, но решать, быть с вами или нет, нам, хотя какое там решать!.. Если любишь, бросаешь все и бежишь, то есть ждешь, пока не поймешь: хватит ждать, пора помнить... И благодарить за то, что было и что никто не отберет, кроме таких вот... дураков.
— Арлетта… — Алва, кажется, неприятно удивлен. Впрочем, не важно. Главное, чтобы он услышал. — Неужели вы тоже верите этим слухам?
— Нет, – графиня устало оседает в кресле, удивляясь собственной горячности. Она и не заметила, когда успела так сильно наклониться вперед. – Конечно, нет. Но многое ли изменится, если заменить слово «любовь» на «дружба»?
— Нет.
— Однажды в твоей жизни, Росио, появится человек, которого ты не сможешь или не захочешь прогнать. – Удивленный взгляд вызывает у Арлетты легкую тень усмешки. – Можешь считать это моим проклятием, если тебе так хочется быть проклятым.
URL записиАвтор: Хозяйка Маленького Кафе
Бета: ~~Намари~~
Фандом: Отблески Этерны
Отказ: Материальной выгоды не извлекаю, только играю. Сейчас доиграю и все верну)
Жанр: Angst, Filk/Song, General, Missing scene,
Пейринг/Герои: РА, АС
Рейтинг: G
Саммари: Расскажи мне о своей катастрофе…
Примечания: написано для себя любимой) В тексте использованы фрагменты СВС (часть 1, глава 4) и текст песни Fleur «Расскажи мне о своей катастрофе». Ах, да. Таймлайн – конец осени 388.
читать дальше
Расскажи мне о своей катастрофе —
Я приду среди ночи, если так будет нужно.
Не знаю, найду ли подходящие строки,
Но обещаю, что буду внимательно слушать.
Я приду среди ночи, если так будет нужно.
Не знаю, найду ли подходящие строки,
Но обещаю, что буду внимательно слушать.
За окнами тихо покачивает ветвями сияющая призрачным серебром прошедшего дождя старая акация, весенняя ночь невесомо и грустно шепчет о тайнах прошлого и грядущего. Плывут по лужам лодочки сбитых прохладными каплями цветков и отражения далеких холодных звезд переглядываются друг с другом. Им — цветам, дереву, звездам, ночи и дождю — нет дела до стоящей у открытого окна в темной комнате женщины. Их не трогает едва различимый рваный и злой гитарный перебор, льющийся из окон соседнего крыла. Их не волнует та боль, что рвет железные струны гитары, и те другие глубоко в душе, для которых еще не придумано названия.
«Вломиться ночью в комнату к мужчине…» — Арлетта подслеповато щуриться и решительно закрывает окно. В конце концов, он не станет стрелять, что бы ни наговорил слугам, а воспитание не позволит выставить ее за дверь. Пожалуй, даже, только ее, что бы ни думал по этому поводу Лионель.
— Росио, позволишь? – слова, и тихий скрип двери сливаются в один звук. Упрямец дергает головой, обозначая приглашение, и откладывает инструмент. Он услышал твои шаги еще в тот миг, когда ты только спускалась, но упорно делает вид, что удивлен визитом.
Молчание ложиться на плечи алатской шелковой шалью – укутывает, скрывая очертания, но совсем не греет — и, тем не менее, ты не спешишь нарушить его. Настоящая боль не знает крика и чтобы сказать о ней даже самым близким нужно время. Огоньки догорающих свечей искривляются в странном танце, а тени игриво ластятся к замершим у струн, едва заметно вздрагивающим пальцам. Боль? Усталость? Злость? Разочарование? Росио не скажет, а ты не спросишь. Не сейчас. Пройдет совсем немного времени, и он расскажет сам - срываясь на ядовитый сарказм и злую иронию, насмехаясь над собой и другими, но без утайки и прикрас. Нужно лишь немного подождать в липкой тишине остывающей комнаты.
Расскажи мне обо всём, что тревожит:
Для ищущих нет неизлечимых болезней.
Возможно, со мной случалось нечто похожее,
И может быть я хоть в чём-то смогу быть полезной.
Для ищущих нет неизлечимых болезней.
Возможно, со мной случалось нечто похожее,
И может быть я хоть в чём-то смогу быть полезной.
Высокий, резкий звук лопнувшей струны разрывает воздух отголоском несказанных слов, разрезает напряженное, ненужное больше молчание, болезненным стоном отзывается в ушах и глухой голос почти теряется на его фоне.
— Зачем вы пришли, Арлетта? – Росио смотрит прямо и немного обречено, устало прикрыв потерявшие свой блеск глаза восковыми веками. Желает снова остаться в одиночестве? Ждет честного ответа?
— Для того чтобы слушать, – графиня усаживается в кресло у пустующего камина, отметая надежду на то, что разговор будет кратким, и она зашла всего лишь пожелать добрых снов.
— А если я не хочу говорить? – по лицу Алвы пробегает тень. Кажется, что пожелание приятной ночи было бы для него меньшем издевательством, чем предстоящий разговор, избежать которого Арлетта ему не даст, даже если придет удерживать упрямца силой.
— Тогда спой, — хмыкает графиня, наполняя бокал «Проклятой Кровью». Нежелание Росио быть галантным - не повод отказываться от хорошего вина, а намеков она сегодня не понимает.
— Увы, — Алва трогает отзывающиеся серебряным перезвоном струны, — петь без музыки — пошло.
— Ты пьян? — невозмутимо спрашивает Арлетта, созерцая ряд пустых бутылок, притаившийся под столом. В ответе она не сомневается, но нужно сбить мальчишку с тона, отвлечь, заставить хотя бы на мгновение высунуть нос из того дупла, в которое он успел спрятаться за последние дни.
— Едва ли, — безразлично бросает Росио и тянется за почти опустевшей бутылкой. Стаканом он пренебрегает и, кажется, уже не первый час. — Но мне хотелось.
— Напиться? — Арлетту не трогают нарушенные приличия, но вот то, что Алва этого даже не замечает, отзывается неприятным холодком. Мальчишка, прозванный Вороном, никогда не нарушает приличий случайно, даже если пьян от вина или ран. Мальчишка, прозванный Вороном никогда…
— Забыть, — слово срывается с кривящихся в усмешке губ, как камень, обрывая мысль, заставляет вскинуть подслеповатый взгляд и спросить со всей отпущенной графине жестокостью:
— О чем? Или… кого?
Нелегко искать объяснения и оправдания:
С пулей в груди трудно быть непредвзятым.
Но разве чужая боль не есть наказание?
И разве нет кары страшнее, чем быть виноватым?
С пулей в груди трудно быть непредвзятым.
Но разве чужая боль не есть наказание?
И разве нет кары страшнее, чем быть виноватым?
— Проклятье! – Росио почти роняет бутылку и морщится, стряхивая темные капли с камзола. Он удивлен и раздосадован. Вероятно, впервые за этот вечер, приподняв маску. — Арлетта! Зачем?
— Иначе ты будешь всю ночь пить и играть, - графиня покачивает в тонких, унизанных тяжелыми перстнями пальцах бокал и кивает на забытую гитару. — Возможно, даже петь, — женщина хмурится и чуть наклоняется вперед, вглядываясь в глаза Росио. — А утром, сделав вид, что ничего не случилось, сбежишь в Олларию.
— И вы намерены помешать мне в этом? — Алва снова морщится, но больше не пытается увести разговор в сторону. Впрочем, думает Арлетта, это совсем не значит, что он отказался от идеи.
— В меру своих сил, — кивает она и делает небольшой глоток, глядя в пустующий зев темного в это время года камина.
— Но… почему? — голос звучит так не похоже на обычный, уверенный и ровный тон, так… растерянно. Графине становиться больно, так же, как было, когда она узнала о Винной, а, может быть, даже сильнее, потому что тогда Росио еще не прятался от друзей, от нее.
— Потому, что не нужно прятаться от близких, — с усталостью и каплей раздражения отвечает Арлетта. Упрямство герцогов Алва давно вошло в пословицы, но этот превзошел всех.
— Даже если я несу им гибель? — горько и едва слышно спрашивает Росио, заставляя графиню жалеть о том, что пороть его уже поздно.
— Даже если так, — отвечает она, пытаясь унять медленно перерастающее в злость раздражение. Какой же он, в сущности, еще ребенок. — Не стоит лишать их права выбора.
— Я проклят, моя эреа, — улыбка Алвы горчит, как «Змеиная Кровь», а в глазах стынет ледяное упрямство, — тогда на Винной меня спас Леворукий…
Арлетта смеется.
Знаю, чужие ошибки не учат,
А время жестоко, и вовсе не лечит,
И весь мой накопленный жизненный опыт
Возможно, окажется, вдруг, совсем бесполезен.
А время жестоко, и вовсе не лечит,
И весь мой накопленный жизненный опыт
Возможно, окажется, вдруг, совсем бесполезен.
— Послушай меня, Росио… — смех кончается внезапно, так же как и появился, только крепнет желание надрать мальчишке уши. Особенно, когда он, сделав вид, что не слышит, продолжает говорить.
—…Вы знаете, он был точно таким, каким изобразил его Коро. Золотые волосы, алые одежды, правильные черты лица, зеленые глаза и меч… в левой руке. Если бы не меч и глаза - я принял бы его за вашего мужа или одного из сыновей.
— Рокэ Алва! — Арлетта едва не срывается на крик, но лишь едва. Она слишком Рафиано, чтобы поддаться чувствам в этот миг. — Прекрати страдать и послушай меня! Собрался решать за всех? Оглянись! Сколько людей теряют всё — любовь, дом, здоровье... Что, все они прокляты? Или ты только герцогов с королями считаешь? Так счастливых королей в сказках и то не бывает: то детей нет, то жена — тварь закатная, то чудище в залог дочку требует... Все мы несчастные, кроме мальчишек вроде Карло Алвасете. Пошел в бой, умер и не заметил; не ты плачешь, а о тебе...
Люди стареют, Росио, люди теряют тех, кого любят, иначе не бывает. Даже прекратись все несчастья и войны, мы будем хоронить родителей и жить дольше собак, лошадей... Выходит, не любить их? А нам что прикажешь? Прятаться от мужчин? Не радоваться? Не рожать, потому что война, потому что вас могут убить... Могут, и что? Шарахаться от счастья, потому что оно кончается? Да стань оно бесконечным, оно б не счастьем было, а... овечьей жвачкой! И не смей убивать его раньше времени, оно не только твое. И вообще...
— Сударыня... — неуверенное возражение вызывает новый смешок. Похоже, герцог совсем не ожидал такой реакции на свои слова. — Вы не понимаете.
— Не «сударыня», а вдова маршала, если ты вдруг забыл! Не пожелай Арно «губить мою юность», он бы именно это и сделал...
— Что сделал? — вот теперь Росио по-настоящему сбит с толку, и Арлетта, продолжая объяснять прописные истины, надеется, что упрямец все же поймет, что она пытается сказать.
— Погубил. Юность. Молодость. Жизнь. Потому что мне был нужен только он, Арно Савиньяк! На день, на год, на сколько выйдет, но только он!.. Вы уходите, воюете, умираете, но решать, быть с вами или нет, нам, хотя какое там решать!.. Если любишь, бросаешь все и бежишь, то есть ждешь, пока не поймешь: хватит ждать, пора помнить... И благодарить за то, что было и что никто не отберет, кроме таких вот... дураков.
Но где-то есть тот дом, где мы всегда будем желанны,
А в этом доме тот, кто всегда нас поймёт и простит.
И где-то есть хирург, что сотрёт все эти шрамы,
И извлечёт все пули у нас из груди.
А в этом доме тот, кто всегда нас поймёт и простит.
И где-то есть хирург, что сотрёт все эти шрамы,
И извлечёт все пули у нас из груди.
— Арлетта… — Алва, кажется, неприятно удивлен. Впрочем, не важно. Главное, чтобы он услышал. — Неужели вы тоже верите этим слухам?
— Нет, – графиня устало оседает в кресле, удивляясь собственной горячности. Она и не заметила, когда успела так сильно наклониться вперед. – Конечно, нет. Но многое ли изменится, если заменить слово «любовь» на «дружба»?
— Нет.
— Однажды в твоей жизни, Росио, появится человек, которого ты не сможешь или не захочешь прогнать. – Удивленный взгляд вызывает у Арлетты легкую тень усмешки. – Можешь считать это моим проклятием, если тебе так хочется быть проклятым.
Расскажи мне о своей катастрофе…
Расскажи мне о своей катастрофе…
Расскажи мне о своей катастрофе…
Расскажи мне о своей катастрофе…
Расскажи мне о своей катастрофе…
Расскажи мне о своей катастрофе…
Расскажи мне о своей катастрофе…
Даже не знаю, для кого вешаю. Для себя, наверное.